– Слишком мелко берешь, Сереж. Только представь, сколько бы ты мог сделать, работая в правительстве.

– В правительстве ни черта не делают. Только пилят бабло.

– Ты можешь это изменить.

– Ага. Я похож на идиота?

– Да! – кивает мать, улыбкой смягчая следующие за этим слова: – Только идиот может отказаться от тех возможностей, что тебе предоставляет жизнь.

– Злая ты. Уйду я от тебя, – хмурюсь.

– Ну и иди, взрослый уже мальчик. – Мама ласково ерошит мне волосы. – Только не забудь, что у папы юбилей. Мы ожидаем, что ты непременно будешь.

– Да уж куда я денусь?

– Не вздумай притащить с собой какую-нибудь дворнягу. Соберется приличная публика.

– Хорошо, проведу кастинг на роль своей спутницы. Есть какие-нибудь пожелания или ЦУ?

– Не дерзи! Да и вообще будет лучше, если ты придешь один. У меня на примете имеется несколько девушек из хороших семей.

– Боже сохрани, – передергивает меня. – Не вздумай меня сватать.

– Тебе тридцать пять! Я хочу внуков.

– У тебя их пять штук.

Трое – у моего брата, двое – у сестры.

– А я хочу твоих.

– Хотеть не вредно, – улыбаюсь. – Я спать. Завтра тяжелый день.

Да! Я трусливо сбегаю. И засыпаю, едва коснувшись головой подушки. Просыпаюсь по будильнику. Принимаю душ и, пока варится кофе, скролю ленту.

«Сергей Бекетов не изменяет себе, а вот невесте – очень даже».

Пролистываю. Бред какой-то… Но мало ли обо мне бреда писали?

«Очередной трофей помолвленного чемпиона!»

А?

«Девушка Бекетова ответила на обвинения…»

Какая, мать его, девушка?! Открываю статью, а там интервью Алины, в котором она выставляет все так, будто у нас с ней отношения. И все бы ничего, да только мне какого-то черта приписали помолвку с другой… И эта другая – Сара!

Хмыкнув, захожу в сообщения. Если она проснулась, наверняка уже успела мне настрочить. Так и есть.

«Ты можешь объяснить, какого черта мое имя полощут в прессе?!»

«Понятия не имею. Наверное, вышло какое-то недоразумение».

«Недоразумение – твое второе имя, Сережа! Разве это не ты сказал, что я – твоя невеста?!»

«Оу»…

«Полюбуйся, что сделали твои фанатки!»

Следом прилетает фото. Над фасадом кофейни явно потрудились вандалы.

«Ты там? Я сейчас подъеду».

«Вот уж чего не надо – того не надо. Лучше вообще сюда дорогу забудь!»

Ага. Как же.

Быстро одеваюсь, запрыгиваю в тачку и мчу к кофейне. А у них там, как в кризисном штабе, кипит работа. Кто-то уже закрашивает надписи на стенах, кто-то пытается оттереть их со стеклянных, в пол, витрин…

– Хозяйка где? – торможу пробегающего мимо парня.

– Я там, где мне и положено быть. Вопрос, что здесь забыл ты!

Оборачиваюсь на голос. Сара стоит посреди зала, и только искры из глаз не сыплются.

– На два слова.

– Пошел ты к черту!

Окидываю демонстративным взглядом, пялящихся на нас гостей. Их немного, но и это шоу – абсолютно лишнее. Сара сжимает кулаки, прикрывает глаза. Ее шикарная грудь яростно вздымается. Прелесть!

– Пойдем. У тебя две минуты.

ГЛАВА 7

ГЛАВА 7

В какой момент моя жизнь покатилась к черту? Когда мама накануне вечером заявила, что приглядела отличную квартиру в моем же доме? Или все же когда мне в первый раз написал Бекетов? Я не знаю. Да и какая разница, если я несусь на всех парах к катастрофе? Ведь если дело прогорит, я один черт вернусь к маме под крылышко. Тогда какая разница, где она собирается гнездоваться?

А-а-а-а-а!

Хочется поорать. Серьезно. Как вчера на Бекетова. Очень помогает. Тем более что вот он, гад. Под рукой! Можно даже его побить. Но ведь это непедагогично. Что, если он решит, будто я и Даву воспитывала такими вот методами? Вдох-выдох.

– Ну, давай. Ори уж. Вижу, что хочется.

– Все беды от тебя, – разворачиваюсь, сжимая кулаки. – Вся моя жизнь псу под хвост!

И лучше бы я, конечно, орала, потому что где это видано – тридцатиоднолетней тетке реветь. А я реву! Слезы собираются на ресницах густыми солёными каплями и падают мне на грудь, губы, как у ребенка, кривятся, и сопли тоже, блин, как у ребенка! Из положительных моментов – только вытянувшаяся физиономия Бекетова. Похоже, не врут, когда говорят, что мужики как огня боятся бабских истерик. Мне-то откуда знать?

– Ну, ты уж не преувеличивай, – осторожно так замечает он.

– Не преувеличивай?! – визжу. – Да что ты знаешь?! Ты вообще п-представляешь, какой у меня кредит взят под бизнес? Ты хоть малейшее представление имеешь, чего мне стоило… всего этого добиться? – слезы уже не капают. Они разливаются по моему лицу, как воды Амазонки в сезон дождей. – Как было важно уехать от матери! А теперь что?! Все кончено! Я в ловушке!

– Мамаша у тебя не подарок, это точно.

И тут я начинаю смеяться. Плакать и смеяться. Разве это не удивительно, что мы совершенно не замечаем того, как близко находимся к точке кипения, пока не становится поздно?

– Что ты знаешь… – повторяя одно и то же.

– Знаю, как тебя успокоить. Иди сюда.

Я честно не имею понятия, каким образом оказываюсь в его руках. Но в них неожиданно хорошо. Вот и кто бы мог подумать?

– Мы сейчас все ототрем, и будет даже лучше, чем раньше.

Лапищи Бекетова сжимаются на моей заднице и скользят вверх по спине… Действительно, очень отвлекая.

– Ну, да.

– А потом я подгоню тебе клиентуру.

– Вот уж не смей! – снова взвиваюсь я. Бекетов широко улыбается. Проходится ладонями по голове, снимает резинку и, зарывшись пальцами в волосы, начинает мягко массировать мне затылок.

– Настоящую клиентуру. У тебя же куча диетических десертов, так?

– Так, – лепечу я. Боже, как хорошо. Он точно знает толк в массаже.

– А у меня куча друзей-спортсменов, которые богу душу отдадут за кусок вкусного и, что главное, полезного торта. Да у тебя здесь будет не пробиться. Обещаю.

А голос у него какой! Глубокий, бархатный, завораживающий. Я так явно представляю все то, о чем он пока только рассказывает, что взвившийся в душе страх начинает медленно оседать. Вместе с ним сходит на нет и моя истерика. Напряженное тело расслабляется. Ноги становятся ватными и непослушными. Для большей устойчивости вцепляюсь пальцами в худи Бекетова. Поддерживая меня, он кладет ладонь на поясницу, второй рукой накрывает затылок и снова меня целует. На этот раз все иначе. У меня нет сил на сопротивление. Да и желания сопротивляться, если честно, тоже нет. Я так давно не испытывала этого… Так давно. А это хорошо… Боже мой, как это хорошо!

Со стоном привстаю на цыпочки, обхватываю колючие щеки ладонями и целую Сергея в ответ. Его юркий шелковистый язык выделывает с моим что-то совершенно непристойное – ну и ладно, никто же не видит. А Бекетов хоть и дурачок, но тут он явно на своей территории и знает, что делает. Отдаюсь на волю чувств, удивляясь тому, как заводит потеря контроля. Чувствую, как блаженство затапливает меня от макушки до пяток. Ладони перемещаются на его рельефную грудь. Бекетов явно взялся не из моих сексуальных фантазий, но… Боже, надо признать, с фантазией у меня всегда было туго. Зато теперь вон как! Становится даже понятно, почему все стриптизеры – качки. В этом определенно что-то есть. Глядишь, если так продолжится, я соглашусь и с тем, что размер члена гораздо важнее размера мозга. А это весьма скандальное и смелое открытие для такой недотроги, как я.

Как-то так получается, что мы с Сергеем сползаем по стенке на пол. В себя прихожу, сидя на нем верхом с расстегнутой на груди рубашкой.

– Двойка? Или троечка? – шепчет Бекетов, касаясь большими пальцами сосков.

– А?

– Размер какой, спрашиваю?

Выходит, не меня одну волнуют размеры.

– А у тебя? – сощуриваюсь.

– Девушка! Зачем же так хамить? – смеется гад, и я ему вторю. Правда, отголоском истерики смех тут же сменяет плач.